13 июля исполняется 93 года со дня рождения народного артиста СССР Михаила Ивановича Пуговкина.




В кино он сыграл более 90 ролей. В 1996 году на Всероссийском фестивале кинокомедий в Адлере был награжден званием "Король комедии" с вручением короны...
В советском кино не было «звезд» в сегодняшнем понимании этого слова — в нем были кумиры. На фильмах, в которых сыграл Михаил Пуговкин (а их более ста), выросли миллионы людей нескольких поколений — рабочие и военные, колхозники и врачи, учителя и риэлтеры, банкиры и президенты.

БАЛАГУР МИНЬКА
Стояла жаркая пора сенокоса, когда у крестьян Натальи Михайловны и Ивана Михайловича Пугонькиных из села Рамешки Чухломского района Ярославской области 13 июля 1923 года родился третий сын, поскребыш. В честь двух дедов его назвали Михаилом. В доме и в деревне потом все называли Минькой.
Пугонькины, как и большинство деревенских семей на Ярославщине, жили бедно. Ребенком Минька-Михаил носил в поле родителям и братьям обед, подростком помогал молотить хлеб, боронил, кормил скотину. Но всегда был в центре внимания за веселый нрав и беззлобное балагурство. Без «цыганочки» в исполнении Миньки, без его «барыни», русской «полечки» и частушек не обходилась ни одна свадьба, задорного паренька приглашали даже в соседние деревни. Односельчане пророчили: «Минька, ты обязательно будешь артистом».

В 1936 году, из-за болезни мамы, которой требовалась серьезная операция, семья Пугонькиных переехала в Москву, в Печатный переулок, дом 5, к родной тетке Миньки. В квартире было так тесно, что будущему народному артисту приходилось спать под отопительной батареей. Надо было искать работу, и Михаил, прибавив себе несколько годков, устроился на тормозной завод имени Кагановича учеником электромонтера. А после трудового дня весь чумазый бегал с Лесной улицы на Новослободскую, в клуб имени Каляева. То, что называют счастливым случаем в судьбе артиста, произошло именно здесь – в стенах клубного драмкружка, где будущий «король кинокомедий» постигал азы актерского мастерства.
Однажды Михаилу в срочном порядке поручили заменить заболевшего исполнителя роли купца Большова в пьесе Островского «Свои люди — сочтемся». Окрыленный доверием, он за одну ночь выучил не только свою роль, но заодно и всю пьесу. Потом в течение двух лет играл купца Большова. В этом спектакле его увидел известный в то время режиссер Федор Каверин и был поражен: ведь артисту едва исполнилось шестнадцать лет! Вскоре Федор Николаевич пригласил Михаила в профессиональный театр артистом вспомогательного состава. В семье были против, еще бы: на заводе он получал зарплату 450 рублей в месяц, а в театре — всего 75. Только одна мама благословила Миньку, заметив: «Иди, раз душа просит. Правда, с таким лицом разве берут в артисты?» Позже режиссер Рошаль скажет: «Миша, у вас не лицо, а целая кинобудка, так и передайте своей маме».

СОРОКОВЫЕ: ВОЙНА, ТЕАТР И КИНО
В 1940 году Рошаль пригласил семнадцатилетнего Пугонькина сняться в картине «Дело Артамоновых». Актеру досталась крошечная роль купца Степаши Барского, который пытается переплясать главного героя на свадьбе. Съемка этого эпизода закончилась 22 июня 1941 года, в первый день войны. А уже через неделю, прибавив своему возрасту год, Михаил Пугонькин добровольно ушел на фронт. Первый бой принял на Смоленщине – колонна машин, в которых ехали еще даже не переодетые в военную форму ополченцы, подверглась налету немецких бомбардировщиков. Минька оказался в числе немногих, кому посчастливилось уцелеть. Отвоевав полтора года, он с тяжелейшим ранением ноги попал в госпиталь, где с трудом уговорил хирурга не делать ему ампутацию — все-таки артист… Там же, в госпитале, его по ошибке переименовали в Пуговкина, и уже под этой фамилией комиссованный фронтовик вернулся в Москву, где стал играть в драматическом театре под руководством Н. М. Горчакова — единственном из столичных театров, работавших в то время. Там Михаилу дали первую в его жизни главную роль — двадцатилетний актер с блеском сыграл Петра Огонькова в пьесе «Москвичка», о чем даже написала газета «Правда».

— В этот спектакль меня ввели за неделю, — рассказывал Михаил Иванович. – И хотя драматургия, как отмечали критики, была слабовата, люди смотрели «Москвичку» с большим удовольствием. Мне очень приятно, что я до сих пор иногда встречаю зрителей, которые видели этот спектакль. Ведь многие из них прямо с просмотра уходили на фронт…

В 1943 году знаменитый режиссер В. Петров пригласил Пуговкина на эпизодическую роль в эпохальной картине «Фельдмаршал Кутузов», где актер сыграл молодого солдата Федю, который погибает на войне во время Бородинского боя. Рядом с умирающим Федей сидел старичок-солдатик и держал его за руку. Федя со слезами говорил: «Семен, отпиши в деревню Липки, что под Рязанью, матушке моей, что сын ее Федор Петров не Богу душу отдал, а живот свой положил за Отечество»...

— После того как картину посмотрел Сталин, — вспоминал Михаил Иванович, — он сказал режиссеру: «Эпизод умирающего молодого солдата Феди будет вызывать у народа сострадание. А сейчас такое время трудное. Не надо этого показывать». И мой монолог вырезали. Я плакал. Эта сцена и сейчас есть: старик меня держит за руку, а потом в кадре — знамя. А моего монолога нет. Все артисты получили ордена, кроме меня. Сохранился бы этот монолог, и я бы тоже получил. На память о том, что я снимался в этом фильме, у меня осталась грамота.

В том же 1943 году Михаил Пуговкин снялся в знаменитой кинокомедии «Свадьба» по А. П. Чехову. Вся его роль в этой картине заключалась в лихом исполнении танца. И хотя «Свадьбу» постоянно показывают по телевидению, мало кто знает, что на тот момент Пуговкин еще не оправился от ранения и пришел на съемку с открытой раной ноги, опираясь на палочку.

— Снимая сцену пляски, оператор заметил пятна крови, — рассказывал актер. — Съемка остановилась. Дежурная медсестра сменила мне повязку, и я еще более азартно доплясал сцену. Такое бывает только в молодости... Позже Эраст Гарин в своей книге воспоминаний написал: «Во время съемок фильма «Свадьба» появился молодой Пуговкин, который сразу обратил на себя внимание». Для меня это было очень приятно.

Повествуя о героических 40-х, невозможно обойти тот эпизод в судьбе актера, когда он написал письмо Сталину и тем самым спас жизнь своей матери. Сегодня Михаил Иванович вспоминает об этом так:

— В годы Великой Отечественной войны был приказ Сталина — за воровство, за мародерство сажать в тюрьму. Моя мама в это время работала в пирожковом цехе — пекла пирожки в большом котле, которые потом продавали на улицах. Чтобы прокормить нашу большую семью — 13 человек женщин и детей (все мужчины были на фронте), мама один пирожок не вынимала из котла и после работы, спрятав его в фартук, несла домой. И там на этом пропеченном маслом одном пирожке варили суп — было ведь голодное карточное время. Однажды кто-то донес на маму, ее посадили в тюрьму и потом увезли куда-то в Вятку.

Я никогда не писал и не пишу никаких просьб и жалоб, а за маму написал Сталину. Откуда у меня нашлись слова — не знаю, ведь в это время уже погибли мои два старших брата, отец еще воевал. Сам я был тяжело ранен и списан с фронта, а кому-то надо было кормить моих двоюродных братьев, сестер и старых тетушек. Это все я написал. И, знаете, через неделю неожиданно приходит домой мама. Ей так и сказали: «Вас освобождаем по письму сына».

СВЯТАЯ ЛОЖЬ ИВАНА МОСКВИНА
В то время, когда Пуговкин дебютировал в главной роли в спектакле «Москвичка», молодой художник Юрий Роу написал его портрет. Надпись на портрете: «Учись, друг у мастеров прошлого и настоящего, чтобы стать мастером будущего», по словам актера, предопределила его судьбу. Он понял, что ему действительно надо учиться, и в сентябре все того же 1943-го отправился на конкурсные испытания в Школу-студию, которую по завещанию В. И. Немировича-Данченко открыли при МХАТе.

— В приемной комиссии было ни много ни мало двадцать народных артистов – Качалов, Москвин, Хмелев, Тарасова, Грибов, Прудкин и другие, — вспоминал Михаил Иванович. – Комиссия с удивлением узнала, что у меня три класса средней школы. Просмотрев документы, Москвин удивленно воскликнул: «Вы – артист! Уже артист! И хотите учиться?» «Мне нужно учиться, очень нужно учиться», — скороговоркой, чтобы не выдать волнения, ответил я. «Но у тебя три класса образования», — продолжал Иван Михайлович. И я рассказал, чуть сбивчиво, свою биографию. Москвин, внимательно выслушав, одобрительно кивнул.

«Что будете показывать?» – спросили экзаменаторы. И я прочитал басню «Кот и повар». Комиссия заметно развеселилась. Ободренный явным успехом, я выпалил: «Могу и еще! Лирику». И начал читать Пушкина — «Мой голос для тебя и ласковый и томный»... И снова смех, перешедший в хохот. Выйдя из аудитории, расстроенный, я ругал сам себя: «Ну куда ты со своей физиономией лезешь читать Пушкина?» Но все закончилось благополучно, в списки студентов меня зачислили первым. Правда, Ивану Михайловичу Москвину самому пришлось поехать в управление Высшей школы и сказать, что аттестат об образовании утерян мной на фронте. Этой святой ложью Иван Михайлович очень мне помог...

ЗОЛОТОЙ ВЕК КИНОКОМЕДИИ
Сегодня трудно представить российский кинематограф без режиссера-обольстителя Якина, подобострастно лепечущего царю «паки-паки», без прораба-лектора, направляющего тунеядца Федю на путь праведный, без авантюриста-святоши отца Федора с его мягким безумством и кульминационной сценой крушения надежд. А начало начал – состоявшаяся в 1964 году встреча артиста Михаила Пуговкина и режиссера Леонида Гайдая. Шесть их совместных кинокомедий составляют золотой фонд отечественного кино.
Когда Гайдай предложил Пуговкину сыграть роль Якина в картине «Иван Васильевич меняет профессию», ведущие режиссеры «Мосфильма» активно возражали. К счастью, на художественном совете свое слово сказал Григорий Чухрай: «Я знаю, что все вы о себе думаете хорошо. Я с вами не согласен. И Пуговкин вам это докажет». И Пуговкина утвердили. Артист по-фельетонному едко передал необоснованные претензии своего героя на амплуа недоступного интеллектуала и утонченного аристократа, а фильм «Иван Васильевич меняет профессию» впоследствии попал в десятку самых кассовых советских комедий.

Мало кто знает, что во многих картинах Михаил Пуговкин импровизирует, говорит фразами, которых изначально в сценарии не было. В числе таких импровизаций — «Пробка — подарок из Африки!», «мацанально» или знаменитая фраза его завхоза из «Девчат»: «Долго не сидите, общежития в этом году не предвидится». Кстати, тот лютый январь снимали под Ржевом в июне месяце. Съемочную площадку декорировали: вокруг лежал искусственный снег, все актеры были в полушубках, шапках, валенках и мокрые от жары. Но на экране получилась настоящая зима.
Визитной карточкой Михаила Пуговкина многие считают его Яшку-артиллериста из фильма «Свадьба в Малиновке». А ведь могло так случиться, что эту роль сыграл бы другой артист. История вышла простая. Организовывая съемочную группу, режиссер Андрей Петрович Тутышкин сообщил своим помощникам, что Яшку будет играть Михаил Пуговкин. Они почти месяц «искали» артиста, хотя на самом деле только делали вид. Как часто бывает в кино, ассистент по актерам хотела предложить на эту роль другого исполнителя, поэтому все время говорила, что Пуговкина нет в Москве. В конце концов, когда дело уже подходило к съемкам, Тутышкин, рассвирепев, потребовал от ассистента при нем набрать телефонный номер квартиры Пуговкина и через минуту уже договаривался с Михаилом Ивановичем о его приезде на «Ленфильм».

НЕ КОРЫСТИ РАДИ…
В августе 2001 года на перроне железнодорожного вокзала г. Харькова был открыт памятник персонажу русской литературы — герою романа Ильфа и Петрова «12 стульев» отцу Фёдору. Скульптура изображает идущего батюшку, который держит в левой руке чайник, а в правой – запечатанный конверт с письмом к жене. На постаменте — цитата из письма: «Харьков – город шумный, центр Украинской республики. После провинции кажется, будто за границу попал». Рядом с этой цитатой надпись: «Первая столица — отцу Фёдору» — напоминание о том, что с 1919 по 1934 г. Харьков был столицей Украины. За основу при скульптурном воплощении батюшки, обуянного жаждой наживы, был взят образ, который в 1971 году создал актер Михаил Пуговкин в экранизации знаменитого романа...
На всей территории бывшего СССР, наверное, не найти человека, который хотя бы один раз не посмотрел гайдаевские «12 стульев». Поэтому все, что связано со съемками этой замечательной комедии, представляет для читателей исключительный интерес.
— В первый съемочный день на «Мосфильме», — рассказывал Михаил Иванович, — снималась сцена, когда отец Федор подслушивает в щелочку, как Киса Воробьянинов добивается у тещи, где спрятаны золото и бриллианты. У меня были настоящие ряса и крест — ну точно батюшка, который был у нас в деревне. Приготовились снимать. Народу много было – собрались все. Я подошел к Гайдаю и говорю: «Я человек верующий, у меня даже спина похолодела». «Михаил Иванович, у меня тоже. Давайте перекрестимся и будем снимать», — бодро сказал Гайдай.

Мы перекрестились, и я начал сниматься. Мама моя была неграмотная, но очень мудрая и верующая женщина. Перед съемками я ей сказал:
— Мам, Гайдай предлагает мне отца Федора сыграть.
— А что он там делает?
— За бриллиантами гоняется.
— А он там никого не убивает?
— Нет.
— Тогда играй спокойно, боженька простит…
Помню, мы очень долго ждали, чтобы снять эпизод, когда во время шторма отец Федор топором рубит стулья. Стулья были венские, невероятно тяжелые. Разрубить такой стул топором по-настоящему я не мог... Дождались мы шторма. У меня рубашечка подпоясанная, я шесть часов рубил эти стулья. Бросал куски в море, мокрый был совершенно. Вечером приходим домой после съемки — Нина, жена Гайдая, моя жена. Сели играть в кинга, поиграли часок-другой. Устали. Я говорю: «Братцы, надо идти домой». Хочу встать и не могу. За шесть часов меня просифонило так, что я потом несколько месяцев болел, рука была парализована.
Но кино есть кино. Для съемок следующей сцены сделали фанерную стенку, поставили ступеньки. И с фанерной стенки я кричал: «Снимите меня! Я отдам колбасу»! Меня зрители до сих пор спрашивают: «А какая была колбаса на горе?» Я отвечаю: «Краковская»...
В декабре 1995 года, через четверь века после выхода фильма на широкий экран, Михаила Пуговкина пригласили в киевский торговый дом «Ивлия» для съемок в рекламном ролике в образе отца Федора.
— По сценарию я должен был уничтожать стулья, — рассказывал Михаил Пуговкин, — только современными методами. Поэтому, кроме топора, мне принесли дрель, молот и даже взрывное устройство. «Куда ложиться, если взрыв произойдет?» — спросил я. «Взрыва не будет, только создадим видимость», — ответил режиссер.
Но взрыв был настоящим — я что-то перекрутил во взрывном устройстве. От взрыва содрогнулся весь торговый дом. Все поднялись с пола, дым рассеялся, а я — как ни в чем не бывало. Правда, с опаленной бородой и сажей на носу. Такой взрыв я слышал только во время съемок фильма «Война и мир». От стула из красного дерева остался только маленький кружочек. Отец Федор постарался на славу и произнес в новогоднем тосте: «Не корысти ради!»

ВСТРЕЧИ С ЛЕГЕНДАМИ
Когда Михаил Пуговкин снимался в первой своей картине и играл в массовке театра «Аквариум» (сейчас там находится театр им. Моссовета), он познакомился с Марком Наумовичем Бернесом.— Мне тогда нужно было ехать на спектакль, сказать на сцене только одну-единственную фразу и сразу вернуться на съемку, — вспоминал Михаил Иванович. — Директор съемочной группы дал мне машину с водителем. Я был в шелковой рубашке, лаковые туфли на ногах, весь из себя модный. Выезжаю со студии, а у ворот стоит человек, поднимает руку и говорит:
— Послушайте, товарищ Пуговкин, подвезите меня до центра.
— Мне ненадолго машину дали — ну ладно, садись.
У Марка Бернеса была одна особенность: его не узнавали на улице. Есть такие артисты, на которых люди смотрят и не могут понять, кто это. На концертах, разумеется, узнавали, а на улице проходили мимо. И я его не узнал. Мы едем в машине и разговариваем. Он спрашивает меня:
— Скажите, трудно сниматься в кино?
— А как ты думаешь? — говорю, — конечно. Это же тяжелый труд!
— Ай-ай-ай, а я мечтаю сняться в кино. Вы не смогли бы поговорить обо мне? Чтобы меня пригласили хоть маленький эпизодик сыграть.
В то время уже прошли известные фильмы с участием Бернеса, и «Истребители» в том числе. Бернес был популярнейший артист. Ходил в кепке. Потом кепки называли «бернески». И я сшил себе кепку и так кепочником и остался на всю жизнь.
Я обернулся к Марку Наумовичу и прямо в лицо ему говорю:
— Дорогой мой, чтобы сниматься в кино, надо хотя бы внешние данные иметь!
Подъезжаем к «Аквариуму», машина останавливается, Бернес говорит:
— Вы разрешите мне еще две остановочки проехать?
Я разрешил. Позволил, так сказать, ему две остановочки проехать на моей машине. Потом, когда он вышел и хлопнул дверцей, я так и замер: «Боже мой, так это же Бернес!»
Первая слава понесла меня по молодости лет. На следующий день я прихожу в киностудию, и уже в проходной мне сообщают: «Вас Бернес разыскивает».
Когда мы встретились, Бернес сказал: «Да, вы взрываетесь моментально. А я потом думал, куда его понесет дальше?!» С тех пор у нас были не то чтобы приятельские, но какие-то доверительные отношения. Звал он меня «крестьянин». А я на всю жизнь запомнил, что такое субординация…
Однажды, будучи уже узнаваемым артистом, Михаил Пуговкин, гуляя по улице Горького, случайно повстречал молодого Женю Леонова, которого в ту пору еще никто не знал. Леонов остановил Пуговкина и попросил порекомендовать его для съемок в кино. Михаил Иванович ответил: «Вас не надо рекомендовать, вы поезжайте в актерский отдел и отдайте свою фотографию. Вас будут снимать. Скоро о вас весь Союз заговорит». Так оно и случилось. С легкой руки Пуговкина начинающий артист поехал на «Мосфильм» и стал тем Леоновым, которого узнала и полюбила вся страна...
У Михаила Ивановича было несколько встреч с Александром Николаевичем Вертинским. Одна из них произошла 50 лет назад в Киеве, в гостинице «Украина», в номерах которой, наряду с великим шансонье, на тот момент проживали молодые российские актеры.
— Помню как мы с артистом Женей Шитовым обратились к Александру Николаевичу с просьбой занять денег до зарплаты, — рассказывал Михаил Пуговкин. — Вертинский пригласил нас в свой номер и спросил: «Сколько же вам нужно, мои юные друзья?» Мы попросили сто рублей. Открыв свой столик, Вертинский дал нам деньги и сказал незабываемую фразу: «Не забудьте отдать, потому что у меня всего две тысячи рублей, а мне еще полтора дня жить». Вообще Александр Николаевич любил молодежь. Мы часто сидели в его номере, прямо на полу вокруг него. Помню, как Вертинский, угощая нас, пил коньяк и запивал его пивом. Заметив наше удивление, Александр Николаевич произнес: «Аристократы все могут». Прошли годы, и его дочери Марианна и Анастасия снялись вместе со мной в кинофильмах «Его звали Роберт» и «Бременские музыканты»...
— Однажды, во время съемок комедии «Свадьба» в Лиховом переулке, ко мне подошел Михаил Яншин и сказал: «Миша, буфет ВТО работает до трех часов ночи, мы сейчас тебе дадим портфель и пропуск по ночной Москве, оденем тебя в мое пальто».
Была зима, на меня надели яншинскую шапку-пирожок. Все подошли поглазеть, и Фаина Раневская, на которую я всегда смотрел, раскрыв рот (своей гениальностью она сражала меня наповал), сказала: «Слушай, а ведь ты похож на Яншина».
И я бежал в ВТО, брал там графины с водкой и приносил на съемочную площадку. По этому поводу Яншин проронил: «Пуговкин, я не знаю, каким ты будешь артистом, но гонец ты гениальный. Только послали, а ты уже несешь».

«Я ЗНАЮ, ДРУЗЬЯ, ЧТО НЕ ЖИТЬ МНЕ БЕЗ МОРЯ»
В 1952 году Михаил Пуговкин приехал в Ялту на съемки киноэпопеи «Адмирал Ушаков» и «Корабли штурмуют бастионы» и впервые увидел Черное море. Впечатление было таким сильным, что решение жить в этих местах возникло немедленно. В ту пору ему еще не было тридцати. Между тем в Ялту он переехал только через сорок лет в июне 1991-го.
Оставалось меньше полугода до распада могущественной империи, когда в московской квартире народного артиста СССР Михаила Пуговкина на Олимпийском проспекте заканчивали паковать вещи. Столица теряла знаменитого москвича, зато Ялта приобретала новую достопримечательность.
Крым, когда-то райский уголок огромной страны, вдруг стал странной заграницей. Ялтинская киностудия переживала глубокий кризис: с 1992 года ее павильоны опустели, работа прекратилась. Исчезло ощущение курортного города, за исключением июля и августа, когда приезжали отдыхающие; в остальное время Ялта замирала.
На первую страницу паспорта гражданина СССР Михаила Пуговкина украинский чиновник уверенно припечатал самостийный трезубец. В 1993 году, для получения гражданства, потребовалось сдать экзамен по украинскому языку. «А шо цэ такэ?» — спросил артист, и рассмеявшийся от абсурдности ситуации экзаменатор немедленно поставил «пятерку».
В том же 1993-м пришло время списков и талонов на продукты. Инвалидам Великой Отечественной войны добавочно, раз в месяц, полагались один килограмм гречки и полкило сливочного масла. Пуговкин с женой долго не могли получать этот «паек», тогда и «пригодилось» фронтовое ранение (до этого актер не оформлял инвалидность из скромности). Когда Михаил Иванович прошел медкомиссию и впервые за два года получил сливочное масло, он сказал продавцам: «Большое спасибо, но употреблять уже не могу — у меня изжога».
Но даже в этот период Пуговкин был счастлив: у него была замечательная постоянная работа на творческих встречах со зрителями в здравницах Крыма. Здесь же, в Ялте, Михаил Иванович третий раз обрел свое семейное счастье, женившись на Ирине Константиновне Лавровой, которая позже организовала «Центр Михаила Пуговкина». На вопросы журналистов, почему же он переехал в Ялту, народный любимец отвечал: «Голливудские артисты такого ранга, как я, имеют свои острова, а я рад иметь свой полуостров — Крым». Но ни южная природа, ни морской воздух не смогли заменить самому снимаемому «фактурному эпизоднику» рабочую суету съемочной площадки и звук хлопушки…

ДОСТОЯНИЕ — ДОМОЙ!
В 1999 году Михаил Иванович вернулся в Москву. Пришел в правительство.
— Как к Вам в Ялте относились? — спросил его в то время вице-мэр Валерий Шанцев.
— Начальство меня обнимало, все называли «наше достояние», — ответил Пуговкин.
— А что, — продолжил Шанцев, — они для Вас сделали?
— Да ничего...
— Тогда достояние будем возвращать домой, — сказал Валерий Павлинович и предложил посмотреть освобождающуюся квартиру в доме на улице Немировича-Данченко, куда студент Миша Пуговкин бегал учиться и наблюдать за великими мхатовскими артистами.
Когда Михаил Иванович вошел в до боли знакомое здание, то не смог сдержать слез… Так он снова стал москвичом. В легендарном доме прожили недолго, больные легкие артиста взмолились о пощаде — воздух в центре столицы трудно назвать целительным.
2008 год был особенно тяжелым для Михаила Пуговкина, он тяжело болел, никого не хотел видеть, и хотел, чтобы зрители и почитатели его таланта не видели его больным и похудевшим. Он очень хотел, чтобы зритель помнил его веселым и жизнерадостным. Накануне его 85-летия 13 июля 2008 года к Пуговкину приехали ближайшие друзья, чтобы поздравить и поддержать давно уже не встающего с постели артиста. Спустя 10 дней он умер 25 июля 2008 года от инсульта.

Михаил Пуговкин был похоронен на Ваганьковском кладбище на участке №25.
Елена МАКАРОВА